Дорогою мечты
С раннего детства, сколько себя помню, всегда мечтал стать милиционером. Эту мечту я пронёс через все детство юность. Мечта стала милицейской судьбой.
Красный комиссар
В детстве мне и моим братьям мама много рассказывала о своём отце, нашем дедушке Идрисове Мударисе Идрисовиче, 1888 года рождения. Будучи комиссаром Красной Армии, с 1919 года он воевал на Украине против белогвардейских войск генерала Деникина, а в тридцатых годах прошлого столетия по решению ВКП (б) стоял у истоков создания коллективных хозяйств в сёлах Верхний и Нижний Каракитан Дрожжановского района Татарстана. Работал сначала бухгалтером, затем долгое время председателем колхоза. В годы коллективизации дедушка совместно с районными органами ОГПУ боролся с кулаками и противодействующими организации колхозов и становлению советской власти контрреволюционными активистами. С началом Великой Отечественной войны с сотрудниками НКВД активно участвовал в мероприятиях по розыску и поимке военных дезертиров, которые объединялись в вооружённые группировки и грабили крестьян, нападали на продовольственные обозы, совершали налёты на магазины и государственные учреждения. Когда началась война, дедушке было пятьдесят три года, и на его мобилизацию на фронт была наложена бронь, поэтому его не менее тяжёлая и смертельно опасная война была в тылу.
Дедушка был очень принципиальный. Принципиальность проявлялась во всём. Однажды бригада колхозников выехала в лес на заготовку веточного корма для скота. В этой бригаде была и его старшая жена Сеудэ (дедушка официально имел двух жён, и обе жены со всеми детьми проживали единой семьёй в одном доме), которая принесла несколько веников для своих овец. Узнав об этом, дедушка очень сильно рассердился и, доходчиво объяснив жене, что заготовка корма была организована для колхозного, а не для частного скота, заставил её среди ночи отнести эти веники в колхоз.
Особенно запомнился рассказ мамы о задержании дедушкой дезертира-односельчанина по кличке Пекей. Тот с вооружённой бандой наводил ужас на жителей Каракитан и близлежащих сёл как Татарстана, так и Чувашии. Был он жесток и расчётлив. Интуиция позволяла ему долгое время успешно уходить от облав НКВД, оставляя после себя лишь пустые землянки и так называемые «лисьи норы» в граничащих с Татарстаном лесах Чувашии и Ульяновской области. Порой дедушка не появлялся дома целыми неделями, участвуя в прочёсывании этих лесов. Однажды он поздней ночью возвращался из колхоза домой. Шёл тёплый летний дождь. Погружённый в мысли, он под монотонный шум дождя и негромкие раскаты грома неторопливо шагал по тёмной улице родного села, всматриваясь в чёрные силуэты спящих домов. Вдруг из безлюдного переулка раздались громкие выстрелы, и в ту же секунду над его головой просвистели пули. Это произошло настолько неожиданно, что дедушка, привыкший за долгие годы войны с белогвардейцами и борьбы с бандитами быть всегда начеку и мгновенно реагировать на малейшие шорохи со стороны, на долю секунды опешил, а затем молниеносным броском ушёл с линии огня и открыл ответную стрельбу из нагана. После нескольких выстрелов наступила тишина.
Проанализировав ситуацию и сопоставив кое-какие факты, дедушка пришёл к выводу, что бандит может скрываться дома, и с большой долей вероятности стрелял именно он. Зная жестокий характер бандита, дедушка прекрасно понимал, что это неудачное покушение не будет последним. После раздумий, дедушка решил устроить засаду у дома Пекея. Пополнив запас патронов к нагану и сунув за пазуху краюху чёрного хлеба, дедушка вышел из дома… Со стороны огорода он незаметно подошёл к дому Пекея, благо, тёмная ночь и дождь были его союзниками, и осторожно пробрался на сеновал. Там, устроившись поудобнее, стал ждать появления бандита. Прошли сутки, вторые – того не было. Пошли третьи сутки томительного ожидания. От долгого и почти неподвижного пребывания на сеновале тело налилось свинцовой тяжестью, онемели руки и ноги, каждое движение давалось с большим трудом, отзываясь по всему телу ноющей болью. Но надо было терпеть, ведь на кону стояла его собственная жизнь. Едва забрезжил рассвет, дедушка решил спуститься в сарай и чуть-чуть размяться. В этот момент он услышал едва уловимый щелчок открывающейся щеколды двери, которая вела из сеней во двор. Затаившись в углу сарая, он достал из кобуры револьвер и неотрывным взглядом стал следить за дверью. Тишина. Прошло несколько напряжённых минут ожидания – никого, никаких признаков движения за ней. Но вот дверь потихоньку приоткрылась, из-за неё медленно, озираясь по сторонам, как высматривающий добычу хищник, вышел человек с обрезом в руке. Это был Пекей!
Дедушка весь напрягся, словно сжатая пружина боевого оружия, и стал ждать его приближения. Не заметив ничего подозрительного, тот шагнул в сарай, и в тот же миг в бок ему упёрся холодный ствол дедушкиного нагана. В считанные доли секунды он обезоружил опешившего от неожиданности бандита и несколькими ловкими движениями связал ему руки. Опомнившись и поняв, что дедушка один, Пекей заскрежетал зубами и взревел, словно смертельно раненый зверь. Вышедшая на шум жена умоляла пожалеть детей и отпустить его, предлагала за это большие деньги, но дедушка был непреклонен – слишком много бед натворил этот злодей со своей бандой.
… Связь в то утро с районным отделением НКВД не работала, пришлось конвоировать задержанного самостоятельно. Впереди – Пекей со связанными руками, сзади – дедушка с наганом в руках. И так двадцать километров пешего пути по грязной, раскисшей от проливных дождей дороге.
Вскоре после первого покушения последовало второе. Но на этот раз вместе с дедушкой должна была погибнуть вся его большая семья из одиннадцати человек. Глубокой ночью, когда все крепко спали, неизвестные облили дом со всех сторон керосином и подожгли. Разбудили соседи, благодаря которым всем удалось за несколько минут до обрушения потолка выбежать из охваченного пламенем дома. Семья осталась без крыши над головой, без вещей, без денег и документов, в одной ночной одежде. Всё сгорело дотла, лишь обгоревший дедушкин наган был найден на пепелище.
На этом беды не закончились . Через несколько месяцев после пожара, в сентябре 1943 года, дедушку осудили по ложному доносу и отправили в тюрьму. В тюрьме он обжаловал приговор, и через шесть месяцев приговор был пересмотрен и отменён за полным отсутствием состава преступления . В феврале 1944 года дедушка был освобождён из тюрьмы и восстановлен в должности председателя колхоза. Было установлено, что ко всем событиям против дедушки и его семьи были причастны Пекей и его родственники.
Тот случай с задержанием дезертира глубоко запал в мою детскую душу, и уже тогда у меня возникло желание стать таким же , каким был мой дедушка: честным, справедливым, принципиальным и … ловить бандитов. Когда мне было лет семь-восемь, я впервые в своей жизни увидел настоящего, живого милиционера в форме. Это был Павел Фёдорович Козлов, участковый инспектор милиции Сурского РОВД. В то время мы жили на кордоне в деревне Покровка, где папа работал лесником, и в его обходе была совершена кража деловой хвойной древесины. По таким фактам в лесничестве всегда создавалась поисковая группа из числа помощника лесничего, мастера леса и лесника. В эту группу так же входил участковый инспектор милиции. Эта встреча произвела на меня глубокое впечатление, явилась своеобразным спусковым механизмом для начала целенаправленного движения к своей мечте. С тех пор ни одна публикация в газетах и журналах, ни одна радиопередача и кинофильм про милицию не оставались без моего внимания – читал и смотрел всё.
В восьмом классе у меня появилась настоящая милицейская форма. Однажды к нам на кордон приехал давний знакомый моих родителей Иван Устимов, житель деревни Новые Чукалы Чувашии, который в то время служил инспектором ГАИ в городе Чебоксары. Заметив, как пристально я смотрю на висевший на стене его китель, он спросил: «Что, нравится?». Утвердительно кивнув головой, я добавил, что хочу стать милиционером. Иван объяснил мне, что для поступления на службу в милицию надо сначала закончить школу, иметь хорошую физическую подготовку, крепкое здоровье и отслужить в армии.
Через несколько месяцев, в свой день рождения, я получил неожиданный подарок – новенькую форму сержанта милиции. Оказалось, что Иван узнал у моих родителей день моего рождения, и никому не говоря подготовил сюрприз. От подарка я был в восторге, был счастлив и горд тем, что у меня есть своя милицейская форма. Через некоторое время мой старший брат Иршат привёз мне из города Алатыря, где он учился в лесотехническом техникуме, не менее ценный подарок – книгу писателя И.Г. Лазутина «Сержант милиции». Эта прочитанная несколько раз книга впервые раскрыла для меня героические будни советской милиции, я был восхищён противостоянием молодого сотрудника Николая Захарова банде преступников , эта повесть окончательно сформировала в моём сознании твёрдое решение обязательно дойти до своей цели и стать сотрудником милиции.
Пьяный с обрезом
Но был случай, когда мне пришлось испытать разочарование от бездействия милиционера. На автобусе я возвращался домой из Ульяновска, где учился на третьем курсе физкультурно-педагогического училища. Автобус остановился на площадке отдыха «Берёзка» в лесу на границе Майнского и Карсунского районов. Минут через десять, когда все пассажиры расселись по своим местам, автобус стал медленно трогаться с места. В этот момент перед ним резко затормозил мотоцикл с двумя парнями и перекрыл движение. Из коляски мотоцикла выпрыгнул пьяный парень с обрезом малокалиберной винтовки в руках и жестом показал водителю открыть дверь. Накинув на руку с обрезом пиджак, он, пошатываясь, вошёл в автобус.
На просьбу водителя оплатить проезд, парень ответил угрозой рассчитаться девятью граммами свинца и велел ехать. Услышав исходящую от неадекватного человека с обрезом в руках угрозу и ощутив реальную опасность, пассажиры притихли. Рядом с водителем, на месте кондуктора, сидел милиционер в форме старшины милиции, ехавший с нами из Ульяновска, который молча наблюдал за происходящим. Будучи уверенным, что старшина вот-вот начнет обезоруживать пьяного, я осторожно, стараясь не привлекать внимания, стал пробираться к парню, от которого меня отделяли несколько стоявших впереди. Оказавшись за его спиной, я был готов в любой момент прийти на помощь милиционеру. Но проехали Прислониху, Языково, Урень- Карлинское – никаких действий со стороны старшины. Парень с обрезом вышел в Белозерье, я – в Усть- Урене, а старшина поехал дальше.
Стоя на остановке в ожидании попутного транспорта до Астрадамовки, я задавался лишь одним вопросом: почему старшина бездействовал? Какого-либо аргументированного ответа в пользу старшины я тогда так и не нашёл. От такого вывода у меня появились смешанные чувства относительно смелости и решительности людей в милицейской форме, на душе остался неприятный осадок.
И лишь по прошествии многих лет, став уже зрелым сотрудником милиции и вспомнив тот случай, я смог ответить на свой вопрос, и могу сказать, что «бездействие» старшины, как я тогда считал, на самом деле было единственно правильным и профессионально грамотным решением. В той опасной ситуации он не спровоцировал неадекватного человека с оружием в руках на агрессивные действия, которые могли бы привести к тяжким последствиям. Ведь не было никакой гарантии, что во время схватки в переполненном автобусе не прогремит роковой выстрел. Этого я тогда не понимал.